Священномученик Алексий Введенский (Новодеревенский)

По окончании семинарии Алексей Григорьевич был назначен учителем в школу в селе Левково Дмитровского уезда Московской губернии.

В 1912 году Алексей Григорьевич женился на выпускнице Филаретовского епархиального женского училища – Елене Александровне Воскресенской. В 1913 году умер священник в селе Левково, на его место к Ильинской церкви был рукоположен во священника Алексей Введенский. Впоследствии отец Алексий был возведен в сан протоиерея, а в 1936 году награжден палицей. С приходом безбожной власти начались гонения на Русскую Православную Церковь. В 1930 году у отца Алексия были отняты дом и имущество. Отец Алексий вместе с супругой и двумя детьми перебрался в деревню Самаровка Болшевского района Московской области. Некоторое время он служил в храме Рождества Пресвятой Богородицы в селе Костино.

​23 июня 1930 года протоиерей Алексий Введенский был назначен настоятелем храма Сретения Господня в Новой Деревне Пушкинского района Московской области. Семья поселилась в маленькой церковной избушке около храма. Поскольку управлять церковным хором было некому, Елена Александровна стала прислуживать в церкви как регент и псаломщик.

В апреле 1931 года, во время Великого поста, сельсовет предложил отцу Алексию «приступить к пилке леса для моста в свободное от богослужений время». Кроме этого, отец Алексий как священнослужитель был обложен различными налогами, которые с трудом удавалось платить.

В 1932 году отец Алексий приехал в очередной раз к отцу Ипполиту. Во время беседы он спросил у старца: не переведут ли его на другой приход? Старец ответил: «Сколько лет служил твой предшественник? Семь? Вот и ты семь лет послужишь».

27 ноября 1937 года руководители НКВД Московской области Якубович, Булыжников и Персиц подписали справку на арест отца Алексия. В одиннадцатом часу вечера к церкви подъехала машина. Из неё вышли трое и направились к домику священника. Отца Алексия арестовали. Посадив священника в машину, сотрудники НКВД отвезли его в камеру предварительного заключения при районном отделении милиции в Пушкино. Утром Елена Александровна вместе с младшим сыном Валентином понесли передачу. Стоя около тюремных окон, она увидела в одном из них отца Алексия, который успел помахать ей рукой и крикнуть: «Береги Валю!»

​В скором времени отца Алексия перевели в Таганскую тюрьму в Москве. Здесь 1 декабря он был допрошен.

​– Ваше отношение к советской власти? – спросил следователь.

– Мое отношение к советской власти лояльное, – ответил отец Алексий.

– Вы следствию говорите неправду. Следствие располагает точными данными о том, что вы, будучи враждебно настроенным к советской власти, среди окружающих проводили антисоветскую агитацию. Следствие требует от вас правдивых показаний.

– Никакой антисоветской агитации я не вел. В сентябре 1937 года я выражал свое недовольство советской властью за то, что финансовые органы обложили меня большим подоходным налогом, чем моих собратьев, работающих в церквях городского значения. Об этом я говорил в кругу близких мне собратьев по службе, а не среди населения.

– Расскажите следствию о вашей контрреволюционной деятельности.

– Никакой контрреволюционной деятельности я не вел.

Следователями были допрошены два штатных свидетеля: священники Михаил Толузаков и Степан Марков, которые служили в Москве и никогда не встречались с отцом Алексием. Они подписали необходимые показания.

7 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила отца Алексия к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере.

С этапом заключенных он прибыл в Самарлаг НКВД. В один день с ним был осужден к такому же сроку заключения священник Феодор Грудаков. Вместе они учились в одном классе семинарии, а теперь вместе отбывали наказание на строительстве Самарской теплоэлектроцентрали. По здоровью отец Алексий сразу получил третью категорию инвалидности.

Из заключения отец Алексий отправил супруге несколько писем. Последнее она получила 11 декабря, а через некоторое время было получено письмо от отца Феодора.

​«Глубокоуважаемая Елена Александровна! Сообщаю Вам печальную и грустную весть: не стало Алексея Григорьевича. В ночь с 22 на 23 декабря в 3 часа 45 минут он скончался. Не нахожу слов, да и бесполезны они, чтобы утешить Вас. И словами не залечишь той раны душевной, которую Вы получаете при такой утрате. Но надеюсь, Вы найдете утешение в том, в чем утешал себя Алексей Григорьевич, – в вере.

Конечно, постарайтесь сделать то, что ему как христианину нужно. Мне не пишите. Представится случай, сообщу все подробности о его жизни и смерти. С полным сочувствием и соболезнованием к Вам. Берегите себя для Вашего мальчика. Оставшиеся на его счету деньги, думаю, будут Вам высланы. Об этом с сообщением Вашего адреса сделано заявление мною».

Отец Феодор умер в лагере от непосильного труда и голода 26 ноября 1940 года и был, как и отец Алексий, погребен в безвестной могиле. Елена Александровна до самой смерти, которая последовала в 1965 году, трудилась в Сретенском храме сторожем и уборщицей, пекла просфоры.

6 октября 2003 г. постановлением Священного Синода Русской Право­славной Церкви протоиерей Алек­сий Введенский был включен в Со­бор новомучеников и исповедников Российских. Память его совершается 23 декабря по новому стилю.

Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том III. Составитель – священник Максим Максимов.

Тропарь, ГЛАС 3:

​Подвигом добрым яко пастырь Христов подвизался еси / священномучениче отче Алексие/ земли Пушкинская похвало / во дни же гонений безбожных на Церковь Русскую, / поношения, изгнания, заточение и горькия работы Христа ради претерпел еси / моли и о нас грешных / чтущих святую память твою.

Кондак гл. 4:

​Образ веры Христовой показуя пастве твоей Новодеревенской /священномучениче отче Алексие/ в кротости и незлобии заключения и горькия работы приемля / в вере находя себе утешение. / Тем же и нам испроси дух мирен / и утверждение в вере Православной.

Текст тропаря и кондак поданы на утверждение в Епархиальную Богослужебную комиссию. Подтверждения утверждения не получены.

Протоиерей Александр Лебедев

​Родился 8 ноября 1888 года в селе Большой Глушице Николаевского уезда Самарской губернии в семье священника. В 1902 году окончил Николаевское духовное училище по I разряду , в 1909 году — Самарскую духовную семинарию, в 1913 году — Казанскую духовную академию со степенью кандидата богословия и оставлен профессорским стипендиатом при академии.

24 октября 1914 года назначен на должность исправляющего дела доцента латинского языка. В 1914-1915 годах состоял членом Педагогического Общества при Казанской духовной академии, редактором «Известий по Казанской епархии», напечатал несколько статей и рецензий.

В 1916 году рукоположен в священный сан и назначен священником Богородичного женского монастыря города Казани. Избирался депутатом епархиального съезда в 1916 году, и депутатом Казанского экстренного епархиального съезда в мае 1917 года. Представлял Казанскую епархию на Всероссийском Московском съезде духовенства и мирян.

​22 апреля 1916 года назначен доцентом, профессором по кафедре патрологии.

В 1917 году переведён священником Казанского Богородицкого собора.

6 октября 1921 года президиумом ВЧК обвинён в нарушении Декрета ВЦИК от 21 января 1918 года с приговором заключения в концлагерь сроком на один год по групповому «делу преподавателей Казанской духовной академии. Казань 1921 г.». По данным БД ПСТГУ, не арестовывался, однако там же указано, что в 1922 году находился в заключении в московской тюрьме.

Служил священником в казанском Петропавловском соборе. В 1930 году возведён в сан протоиерея.

В 1932 году назначен ключарём, затем настоятелем Московского Дорогомиловского собора. Протоиерей Александр был одним из лучших московских проповедников и запомнился современникам благолепным служением и душеполезными проповедями. Его статьи публиковались в каждом номере «Журнала Московской Патриархии» за 1933 — 1935 г.г.

Исполнял должность делопроизводителя Канцелярии Московской Патриархии, с 4 ноября 1933 стал управляющим делами Московской Патриархии. Был одним из самых активных сотрудников патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского). Являлся слишком яркой личностью, талантливым проповедником и учёным, и это вызывало ненависть властей.

14 апреля 1937 года был арестован на станции Клязьма Северной железной дороги, где по архивным данным он и проживал.

19 августа 1937 года Тройкой при УНКВД по Московской области осуждён с обвинением «в участии в Московском церковно-фашистском центре» с приговором к расстрелу. Был обвинён в частности, в том, что «являясь доверенным лицом митр. Сергия (Страгородского), выполнял роль связника «Московского центра» с контрреволюционной фашистской организацией церковников Курской обл».

Расстрелян в 1937 году.

Реабилитирован 6 апреля 1957 года по 1921 году репрессий прокуратурой республики Татарстан, а также 26 августа 1992 года.

Преподобный Гавриил (Игошкин)

Ро­ди­те­ли его, Иван Пав­ло­вич и Вар­ва­ра Пав­лов­на, от­ли­ча­лись бо­го­бо­яз­нен­но­стью и про­сто­той. С дет­ства Иоанн по­зна­ко­мил­ся с тя­же­лым кре­стьян­ским тру­дом, по­мо­гая сво­е­му от­цу в ра­бо­те.

Ро­ди­те­ли вос­пи­та­ли сы­на в за­ве­тах стро­го­го бла­го­че­стия, и по­се­ян­ное се­мя при­нес­ло доб­рый плод. Иоанн был стар­шим сы­ном в се­мье. Ко­гда он под­рос, его от­да­ли учить­ся гра­мо­те. Ро­ди­те­ли смот­ре­ли на обу­че­ние гра­мо­те как на де­ло свя­щен­ное: гра­мо­та да­ва­ла ключ к чте­нию и ура­зу­ме­нию Бо­же­ствен­ных пи­са­ний. При­хо­ди­лось хо­дить на уче­бу за де­сять ки­ло­мет­ров в Рус­ский Ка­чим, – имен­но там на­хо­ди­лось двух­класс­ное ду­хов­ное учи­ли­ще. Иоанн по­лю­бил храм Бо­жий, в сво­бод­ное от уче­бы вре­мя по­се­щал его, а до­ма все сво­бод­ное вре­мя по­свя­щал чте­нию ду­хов­ных книг и мо­лит­ве. Еще бу­дучи от­ро­ком, Иоанн об­на­ру­жил склон­ность к по­движ­ни­че­ству, с го­да­ми его рев­ность к бла­го­че­стию воз­рас­та­ла все бо­лее и бо­лее. За­кон­чив уче­бу, он ре­шил оста­вить мир с его со­блаз­на­ми и ушел 12 но­яб­ря 1903 го­да в мо­на­стырь Жа­дов­ская пу­стынь Кор­сун­ско­го уез­да Сим­бир­ской гу­бер­нии.

​В 1909 го­ду по­слуш­ни­ка Иоан­на при­зы­ва­ют на во­ен­ную служ­бу в го­род Ков­но. В Ко­вен­ской кре­пост­ной ар­тил­ле­рии на долж­но­сти пев­че­го при во­ен­ном со­бо­ре он про­слу­жил до кон­ца мар­та 1913 го­да. Воз­вра­тив­шись до­мой, Иоанн вме­сте с ро­ди­те­ля­ми за­нял­ся кре­стьян­ским тру­дом, но в 1914 го­ду, в свя­зи с на­чав­шей­ся Пер­вой ми­ро­вой вой­ной, был при­зван в дей­ству­ю­щую ар­мию, где слу­жил пса­лом­щи­ком и де­ло­про­из­во­ди­те­лем при 25-м во­ен­ном гос­пи­та­ле. В кон­це 1917 го­да Иван Игош­кин был де­мо­би­ли­зо­ван по бо­лез­ни и вер­нул­ся к ро­ди­те­лям в Са­мо­ду­ров­ку. В 1922 го­ду ро­ди­те­ли его скон­ча­лись. В ян­ва­ре 1921 го­да Иоанн был ру­ко­по­ло­жен во диа­ко­на к Свя­то-Тро­иц­кой церк­ви го­ро­да По­кров­ска, а в 1922 го­ду – во свя­щен­ни­ка к то­му же хра­му. В 1922 го­ду ар­хи­епи­ско­па Ураль­ско­го Ти­хо­на (Обо­лен­ско­го) пе­ре­во­дят в Моск­ву, и он за­би­ра­ет с со­бой свя­щен­ни­ка Иоан­на.

С 1922 го­да отец Иоанн слу­жил вто­рым свя­щен­ни­ком По­кров­ско­го хра­ма Мар­фо-Ма­ри­ин­ской оби­те­ли се­стер ми­ло­сер­дия, что на Боль­шой Ор­дын­ке, ос­но­ван­ной в 1908 го­ду пре­по­доб­но­му­че­ни­цей ве­ли­кой кня­ги­ней Ели­за­ве­той Фе­до­ров­ной. Ду­хов­ник оби­те­ли и на­сто­я­тель По­кров­ско­го хра­ма ар­хи­манд­рит Сер­гий (Среб­рян­ский) стал для ба­тюш­ки жи­вым об­раз­цом пас­тыр­ско­го слу­же­ния, и у него он мно­го­му на­учил­ся. От­ца Сер­гия в 1926 го­ду аре­сто­ва­ли и со­сла­ли. В по­сле­во­ен­ное вре­мя отец Иоанн, уже сам от­быв­ший мно­гие го­ды в ла­ге­рях, по­се­тил сво­е­го лю­би­мо­го на­став­ни­ка и ду­хов­ни­ка, ко­то­рый жил то­гда в ссыл­ке в се­ле Вла­дыч­ня Твер­ской об­ла­сти.

Отец Иоанн про­слу­жил в хра­ме оби­те­ли до 1928 го­да, по­сле его за­кры­тия его пе­ре­ве­ли в храм свя­ти­те­ля Ни­ко­лая в Пы­жах.

В 1929 го­ду отец Иоанн при­нял мо­на­ше­ский по­стриг в Мос­ков­ском Бо­го­яв­лен­ском мо­на­сты­ре с име­нем Гав­ри­ил. В 1930 го­ду иеро­мо­нах Гав­ри­ил был воз­ве­ден в сан игу­ме­на.

Пер­вый раз от­ца Гав­ри­и­ла аре­сто­ва­ли 14 ап­ре­ля 1931 го­да, он был осуж­ден и за­клю­чен в конц­ла­герь сро­ком на три го­да. Срок от­бы­вал в Ви­шер­ском ла­ге­ре Ека­те­рин­бург­ской об­ла­сти. Здесь он про­был до 29 июня 1932 го­да, по­сле че­го по со­сто­я­нию здо­ро­вья был осво­бож­ден до­сроч­но и вы­слан в го­род Ро­стов Яро­слав­ской об­ла­сти под на­блю­де­ние мест­но­го от­де­ла ОГПУ, через пол­то­ра ме­ся­ца от­прав­лен в го­род Вла­ди­мир от­бы­вать остав­ший­ся срок ссыл­ки – до де­каб­ря 1933 го­да. По окон­ча­нии сро­ка ему был вы­пи­сан пас­порт, и он вер­нул­ся в Моск­ву, где был на­зна­чен на­сто­я­те­лем хра­ма свя­ти­те­ля Ни­ко­лая в Пы­жах.

В 1934 го­ду игу­мен Гав­ри­ил был воз­ве­ден в сан ар­хи­манд­ри­та. В июле 1934 го­да храм, где слу­жил ар­хи­манд­рит Гав­ри­ил, за­хва­ти­ли об­нов­лен­цы, и он пе­ре­шел слу­жить в храм Вос­кре­се­ния Хри­сто­ва в Ка­да­шах.

19 ав­гу­ста 1934 го­да в празд­ник Пре­об­ра­же­ния Гос­под­ня во вре­мя бо­го­слу­же­ния его аре­сто­ва­ли, об­ви­нив в при­над­леж­но­сти к ак­тив­ной контр­ре­во­лю­ци­он­ной цер­ков­но-мо­нар­хи­че­ской груп­пи­ров­ке.

3 ок­тяб­ря 1934 го­да он был осво­бож­ден за недо­ка­зан­но­стью ви­ны. Вско­ре цер­ковь, в ко­то­рой слу­жил отец Гав­ри­ил, бы­ла за­кры­та, и его пе­ре­ве­ли в храм По­кро­ва Бо­го­ро­ди­цы се­ла Звя­ги­но Пуш­кин­ско­го рай­о­на Мос­ков­ской об­ла­сти. Сре­ди при­хо­жан мос­ков­ских хра­мов отец Гав­ри­ил поль­зо­вал­ся боль­шим ав­то­ри­те­том, и мно­гие, несмот­ря на рас­сто­я­ние, ста­ли ез­дить в Звя­ги­но. Это был пас­тырь, про­све­щен­ный бла­го­да­тью Бо­жи­ей, умуд­рен­ный жиз­нен­ным опы­том, на­хо­див­ший путь к каж­до­му серд­цу. Ему бы­ли чуж­ды осуж­де­ние и рав­но­душ­ное от­но­ше­ние к лю­дям. По­сле служ­бы в хра­ме, а ино­гда и до­ма он про­во­дил ду­хов­ные бе­се­ды, разъ­яс­няя Свя­щен­ное Пи­са­ние.

Отец Гав­ри­ил со сво­и­ми ду­хов­ны­ми ча­да­ми со­би­рал по­жерт­во­ва­ния для от­прав­ки в ла­ге­ря вы­слан­ным свя­щен­ни­кам.

В ок­тяб­ре 1936 го­да мест­ные ком­со­моль­цы со­вер­ши­ли под­жог церк­ви, в ко­то­рой слу­жил отец Гав­ри­ил. Он очень скор­бел об этом и го­во­рил о го­не­нии на Пра­во­слав­ную Цер­ковь со сто­ро­ны вла­стей, о без­на­ка­зан­но­сти за под­жог. Его пе­ре­ве­ли в храм Со­ше­ствия Свя­то­го Ду­ха го­ро­да Пуш­ки­но. 4 но­яб­ря 1936 го­да во вре­мя бо­го­слу­же­ния на празд­ник в честь ико­ны Ка­зан­ской Бо­жи­ей Ма­те­ри от­ца Гав­ри­и­ла аре­сто­ва­ли, об­ви­нив в контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти. Со­дер­жал­ся отец Гав­ри­ил в Бу­тыр­ском изо­ля­то­ре, где на мно­го­ча­со­вых до­про­сах спра­ши­ва­ли о свя­щен­ни­ке Ве­ни­а­мине Во­рон­цо­ве, с ко­то­рым он слу­жил пять лет в Мар­фо-Ма­ри­ин­ской оби­те­ли и о дру­гих свя­щен­ни­ках и ру­ко­во­ди­те­лях Мар­фо-Ма­ри­ин­ской оби­те­ли, в част­но­сти о ве­ли­кой кня­гине Ели­за­ве­те Фе­до­ровне. На все во­про­сы он от­ве­чал: «Ни­че­го не знаю и об­ща­юсь толь­ко с те­ми людь­ми, что ка­са­ет­ся служ­бы в церк­ви».

В день Рож­де­ства Хри­сто­ва – 7 ян­ва­ря 1937 го­да от­цу Гав­ри­и­лу предъ­яви­ли об­ви­ни­тель­ное за­клю­че­ние, и 20 ян­ва­ря Осо­бое со­ве­ща­ние при На­род­ном ко­мис­са­ри­а­те внут­рен­них дел СССР за уча­стие в контр­ре­во­лю­ци­он­ной груп­пе при­го­во­ри­ло его к пя­ти го­дам ис­пра­ви­тель­но-тру­до­во­го ла­ге­ря. От­ца Гав­ри­и­ла от­пра­ви­ли эта­пом в го­род Чи­бью в Ко­ми об­ласть.

Отец Гав­ри­ил во вре­мя пре­бы­ва­ния в ла­ге­рях пре­тер­пел мно­го из­де­ва­тельств. Бы­ли слу­чаи из­би­е­ния чуть не до смер­ти, вы­во­ди­ли в 40‑гра­дус­ный мо­роз на ули­цу бо­си­ком, где дер­жа­ли по несколь­ку ча­сов. Од­на­жды ре­ши­ли под­сы­пать ему яд в пи­щу, но Гос­подь от­крыл ба­тюш­ке умы­сел зло­же­ла­те­лей, – он по­мо­лил­ся, пе­ре­кре­стил еду и ска­зал: «На­прас­но вы ме­ня тра­ви­те. Вы мне яду под­сы­па­ли. Я съем эту еду, как вы это­го хо­ти­те, и она не при­чи­нит мне вре­да». Зло­умыш­лен­ни­ки пе­ре­гля­ну­лись, ста­ли сме­ять­ся и ждать, что ба­тюш­ка умрет. Но с Бо­жи­ей по­мо­щью он остал­ся жив и невре­дим.

Срок за­клю­че­ния за­кон­чил­ся в кон­це 1941 го­да, но в свя­зи с вой­ной отец Гав­ри­ил был осво­бож­ден толь­ко в июле 1942-го. По­сле осво­бож­де­ния ра­бо­тал в этом ла­ге­ре до ок­тяб­ря 1942 го­да. В ок­тяб­ре 1942 го­да он уехал в го­род Куз­нецк Пен­зен­ской об­ла­сти к сво­ей сест­ре Пе­ла­гее. Про­жив у сест­ры око­ло ме­ся­ца, он ре­шил ид­ти пеш­ком в Улья­новск, чтобы по­лу­чить на­зна­че­ние на служ­бу, так как в Улья­новск бы­ла эва­ку­и­ро­ва­на Мос­ков­ская Пат­ри­ар­хия во гла­ве с мит­ро­по­ли­том Сер­ги­ем (Стра­го­род­ским).

Ар­хи­манд­рит Гав­ри­ил, про­жив в Ба­зар­ном Урене до на­ча­ла мая 1946 го­да и немно­го по­пра­вив свое здо­ро­вье, об­ра­тил­ся с про­ше­ни­ем о при­ня­тии в клир к епи­ско­пу Улья­нов­ско­му и Ме­ле­кес­ско­му Со­фро­нию (Иван­цо­ву), ко­то­рый на­зна­чил его на­сто­я­те­лем церк­ви в честь ико­ны Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы «Неопа­ли­мая Ку­пи­на» го­ро­да Улья­нов­ска.

Ба­тюш­ке бы­ла при­су­ща лю­бовь к бо­го­слу­же­нию, бла­го­го­вей­ная стро­гость в ис­пол­не­нии цер­ков­но­го уста­ва. Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию он со­вер­шал с осо­бым ду­хов­ным подъ­емом, со сле­за­ми мо­лясь за при­хо­жан. Неотъ­ем­ле­мой ча­стью бо­го­слу­же­ния счи­тал про­по­ведь. Го­во­рил он про­ник­но­вен­но и убе­ди­тель­но. По­уче­ния его бы­ли глу­бо­ки по смыс­лу и вме­сте с тем до­ступ­ны по­ни­ма­нию мо­ля­щих­ся. Вла­сти, ви­дя, ка­ким он стал поль­зо­вать­ся ав­то­ри­те­том и ува­же­ни­ем, ре­ши­ли от­ка­зать ему в про­пис­ке, и он был пе­ре­ве­ден на­сто­я­те­лем Ни­коль­ской церк­ви в го­род Ме­ле­кесс.

По при­ез­де в Ме­ле­кесс он ку­пил неболь­шой до­мик, бла­го­да­ря де­неж­ной по­мо­щи бра­та Гри­го­рия, ко­то­рый про­жи­вал в Москве и ра­бо­тал на за­во­де.

Ар­хи­манд­рит Гав­ри­ил был необы­чай­но строг к се­бе, а так­же к цер­ков­но­му при­чту, не тер­пел пьян­ства и без­нрав­ствен­но­сти. Не всем это нра­ви­лось. Неко­то­рые – ре­гент хо­ра, цер­ков­ный ста­ро­ста, пред­се­да­тель ре­ви­зи­он­ной ко­мис­сии – ве­ли се­бя небла­го­че­сти­во. При­хо­ди­ли в цер­ковь в пья­ном ви­де, устра­и­ва­ли скан­да­лы, день­ги из цер­ков­ной кас­сы рас­хо­до­ва­ли на свои нуж­ды. За­ме­ча­ния, сде­лан­ные ба­тюш­кой, им при­шлись не по ду­ше, и они ста­ли пи­сать кле­вет­ни­че­ские пись­ма и до­но­сы в Пат­ри­ар­хию, пра­вя­ще­му епи­ско­пу, упол­но­мо­чен­но­му по де­лам ре­ли­гии при Улья­нов­ском обл­ис­пол­ко­ме и в ор­га­ны го­судар­ствен­ной без­опас­но­сти. Ба­тюш­ка сам об­ра­щал­ся к ар­хи­ерею с прось­бой о пе­ре­во­де на слу­же­ние в дру­гую цер­ковь, но по­лу­чил от­каз.

Ре­гент хо­ра на­пи­сал оче­ред­ной до­нос на ба­тюш­ку, и 8 июня 1949 го­да отец Гав­ри­ил был аре­сто­ван со­труд­ни­ка­ми го­судар­ствен­ной без­опас­но­сти во вре­мя бо­го­слу­же­ния. При­хо­жане все пла­ка­ли. Ко­гда его вы­ве­ли из церк­ви, аре­сто­вы­вав­шие оста­но­ви­ли про­ез­жав­шую ав­то­ма­ши­ну с уг­лем и с на­смеш­кой по­са­ди­ли ба­тюш­ку на нее, чтобы до­вез­ти его до от­де­ла ми­ли­ции. Мно­гие при­хо­жане бе­жа­ли за ма­ши­ной со сле­за­ми, чтобы по­лу­чить бла­го­сло­ве­ние и по­про­щать­ся с ним. Ко­гда ма­ши­на подъ­е­ха­ла к ми­ли­ции, ба­тюш­ку бы­ло не узнать – он был весь чер­ный от уголь­ной пы­ли. Сра­зу по­до­шли ве­ру­ю­щие, и им бы­ло ска­за­но с усмеш­кой: «Вот си­дит ваш поп». Од­на ве­ру­ю­щая, Ан­на, осме­ли­лась по­дой­ти бли­же к ма­шине и с со­жа­ле­ни­ем спро­си­ла: «Отец Гав­ри­ил, за что вас так?» А он от­ве­чал: «За гре­хи, лю­ди на­шлись и на­пи­са­ли кле­ве­ту. По­след­ний мой суд бу­дет». А ко­гда он слез с ма­ши­ны, на­род стал под­хо­дить к нему под бла­го­сло­ве­ние, но ми­ли­ция не до­пу­сти­ла.

От­ца Гав­ри­и­ла сна­ча­ла по­ме­сти­ли в ме­ле­кес­скую тюрь­му, а 9 мая пе­ре­ве­ли во внут­рен­нюю тюрь­му управ­ле­ния Ми­ни­стер­ства го­судар­ствен­ной без­опас­но­сти по Улья­нов­ской об­ла­сти.

Ар­хи­манд­ри­та Гав­ри­и­ла об­ви­ни­ли в том, что он яв­ля­ет­ся враж­деб­но на­стро­ен­ным к по­ли­ти­ке ком­му­ни­сти­че­ской пар­тии и со­вет­ско­го пра­ви­тель­ства, сре­ди ве­ру­ю­щих на про­тя­же­нии ря­да лет про­во­дит ан­ти­со­вет­скую про­па­ган­ду. Воз­глав­ля­е­мую им ме­ле­кес­скую цер­ковь пре­вра­тил в ду­хов­ную шко­лу, в ко­то­рой в празд­нич­ные и вос­крес­ные дни по­сле цер­ков­ной служ­бы с ве­ру­ю­щи­ми про­во­дил со­бе­се­до­ва­ния, бе­се­ды по изу­че­нию мо­литв, при­вле­кал к церк­ви мо­ло­дежь и де­тей школь­но­го воз­рас­та. В од­ной из про­по­ве­дей ска­зал: «Ро­ди­те­ли, чтобы не до­пу­стить де­тей к непо­ви­но­ве­нию, нуж­но им все­гда вну­шать сло­во Бо­жие. Утром встанет ди­тя – за­ста­вить его мо­лить­ся, при­учать к стра­ху Бо­жию, то­гда де­ти бу­дут рас­ти по­слуш­ны­ми». Иг­но­ри­ро­вал марк­сист­ско-ле­нин­ские на­у­ки. Во вре­мя цер­ков­ной служ­бы упо­ми­нал вра­га ре­во­лю­ци­он­но­го дви­же­ния от­ца Иоан­на Крон­штадт­ско­го.

По по­во­ду «ан­ти­со­вет­ской на­стро­ен­но­сти и аги­та­ции» отец Гав­ри­ил от­ве­тил: «На­стро­ен я ре­ли­ги­оз­но, я че­ло­век ве­ру­ю­щий, ан­ти­со­вет­ской аги­та­ци­ей ни­ко­гда не за­ни­мал­ся. Ни­где и ни­кто не слы­шал от ме­ня враж­деб­ных слов в адрес со­вет­ской вла­сти и ее во­ждей. Сбо­рищ не со­би­рал, про­по­ве­ди го­во­рил толь­ко в церк­ви, при­зы­вал ве­ру­ю­щих к чест­но­му тру­ду и ис­пол­не­нию сво­их граж­дан­ских обя­зан­но­стей, за­бо­те о се­мье и быть по­лез­ным чле­ном об­ще­ства и го­су­дар­ства».

На об­ви­не­ние в том, что он иг­но­ри­ру­ет на­у­ку, от­ве­тил: «Это неправ­да, на­у­ку я люб­лю и всю жизнь учусь и дру­гим со­ве­тую учить­ся, ибо уче­ние – свет, а неуче­ние – тьма. На­у­ка обла­го­ра­жи­ва­ет че­ло­ве­ка и об­лег­ча­ет ему жизнь. Пред людь­ми на­у­ки я пре­кло­ня­юсь и пре­воз­но­шу их име­на, тру­ды и от­кры­тия. О со­тво­ре­нии на зем­ле жиз­ни и че­ло­ве­ка го­во­рил, как на­пи­са­но в Свя­том Пи­са­нии, по-дру­го­му и не мог ска­зать… Про­по­ве­ди про­из­но­си­лись в стро­го цер­ков­ном ду­хе, ни в ка­кой ме­ре не ка­сал­ся по­ли­ти­ки. А осталь­ное, что го­во­рят так на­зы­ва­е­мые сви­де­те­ли, это кле­ве­та».

29 де­каб­ря 1949 го­да об­ласт­ной суд при­го­во­рил его к 10 го­дам ли­ше­ния сво­бо­ды. Эта­пом в то­вар­ном ва­гоне в лю­тую ян­вар­скую сту­жу отец Гав­ри­ил был от­прав­лен в ла­герь в го­род Ма­ри­инск Ке­ме­ров­ской об­ла­сти.

По при­бы­тии в ла­герь его по­се­ли­ли в ба­ра­ке, где со­дер­жа­лись уго­лов­ни­ки-ре­ци­ди­ви­сты. Ко­гда над­зи­ра­тель пер­вый раз вел от­ца Гав­ри­и­ла в ка­ме­ру по длин­но­му ко­ри­до­ру, ба­тюш­ка несколь­ко раз, из-за одыш­ки и силь­ной сер­деч­ной бо­ли, про­сил от­дох­нуть. Над­зи­ра­тель вни­ма­тель­но смот­рел на ба­тюш­ку и ду­мал, что в первую же ночь убьют его, ведь без убий­ства не про­хо­ди­ло ни од­ной но­чи. Ко­гда от­кры­ли дверь ка­ме­ры, ба­тюш­ка во­шел ту­да и воз­гла­сил: «Мир вам!» Отец Гав­ри­ил сра­зу ска­зал, что он свя­щен­ник, и по­про­сил раз­ре­ше­ния по­мо­лить­ся. Сна­ча­ла со­ка­мер­ни­ки воз­му­ти­лись, но по­том как-то при­тих­ли и ста­ли слу­шать мо­лит­ву, в ко­то­рой отец Гав­ри­ил по­ми­нал всех страж­ду­щих и озлоб­лен­ных… В ла­ге­ре отец Гав­ри­ил про­дол­жал свое пас­тыр­ское слу­же­ние: вел бе­се­ды с за­клю­чен­ны­ми, ис­по­ве­до­вал, от­пе­вал умер­ших. Все это за­пре­ща­лось ла­гер­ным на­чаль­ством, и за на­ру­ше­ние по­ла­гал­ся кар­цер, по­это­му бо­го­слу­же­ния со­вер­ша­лись в стро­жай­шей тайне.

В Ма­ри­ин­ский ла­герь от­цу Гав­ри­и­лу при­хо­ди­ло от его ду­хов­ных чад мно­го по­сы­лок с про­дук­та­ми, ко­то­ры­ми он оде­лял всех жи­ву­щих вме­сте с ним. Де­лить про­дук­ты в ка­ме­ре до­ве­ря­ли толь­ко от­цу Гав­ри­и­лу, как стар­ше­му. За­ча­стую он от­да­вал свой ку­сок хле­ба са­мым ис­то­щен­ным из со­бра­тьев по несча­стью, ле­чил об­мо­ро­жен­ных.

4 сен­тяб­ря 1953 го­да отец Гав­ри­ил на­пи­сал оче­ред­ную жа­ло­бу в Вер­хов­ный суд СССР, в ко­то­рой про­сил от­ме­нить ре­ше­ние Улья­нов­ско­го об­ласт­но­го су­да как неза­кон­ное и по­стро­ен­ное на кле­вет­ни­че­ских по­ка­за­ни­ях сви­де­те­лей.

Отец Гав­ри­ил оста­вил боль­шое ду­хов­ное на­сле­дие – это и про­по­ве­ди, и мно­го­чис­лен­ные пись­ма, и по­ве­сти. Отец Гав­ри­ил да­же в труд­ные ла­гер­ные го­ды не на­ру­шал по­стов, как бы ему это труд­но ни бы­ло. Оль­га, от­бы­вав­шая с ба­тюш­кой свой срок и ра­бо­тав­шая на кухне в ла­ге­ре, лю­би­ла по­вто­рять, что отец Гав­ри­ил из тюрь­мы сде­лал тай­ный мо­на­стырь. Как-то по­до­шел отец Гав­ри­ил к Оль­ге и пред­рек ско­рое осво­бож­де­ние, так как она бы­ла осуж­де­на, бу­дучи со­вер­шен­но неви­но­ва­той, как вскры­лось поз­же. Она за­пла­ка­ла: «Ба­тюш­ка! Не хо­чу ухо­дить от вас». Он в от­вет: «Мы еще уви­дим­ся…» И дей­стви­тель­но, по­сле осво­бож­де­ния Оль­га пе­ре­еха­ла в Ме­ле­кесс и ку­пи­ла до­мик на ули­це Неве­ро­ва, на ко­то­рой жил ба­тюш­ка. Поз­же, ко­гда отец Гав­ри­ил был осво­бож­ден, они и встре­ти­лись на этой ули­це.

На­чаль­ник ла­ге­ря от­но­сил­ся к от­цу Гав­ри­и­лу с боль­шим ува­же­ни­ем. У него тя­же­ло бо­ле­ла же­на, обо­шла всех вра­чей и к про­фес­со­рам об­ра­ща­лась, но по­мо­щи ни от ко­го не по­лу­чи­ла. И то­гда он стал про­сить от­ца Гав­ри­и­ла, чтоб он по­ле­чил же­ну. «А как ле­чить? Иди­те к вра­чу». – «Поль­зы нет!» – «А я ведь мо­люсь и про­шу у Гос­по­да, чтоб ис­це­лил бо­ля­ще­го». – «А я это и про­шу вас». На­чаль­ник при­гла­сил от­ца Гав­ри­и­ла до­мой. Он жил у него две неде­ли. И по мо­лит­вам от­ца Гав­ри­и­ла его же­на по­лу­чи­ла от Гос­по­да пол­ное ис­це­ле­ние. Те­перь и на­чаль­ник стал хло­по­тать о его до­сроч­ном осво­бож­де­нии. И вот 3 ок­тяб­ря 1954 го­да со­сто­я­лось за­се­да­ние Ке­ме­ров­ско­го об­ласт­но­го су­да, на ко­то­ром бы­ло вы­не­се­но опре­де­ле­ние о до­сроч­ном осво­бож­де­нии от­ца Гав­ри­и­ла по бо­лез­ни, и он был осво­бож­ден из-под стра­жи 23 ок­тяб­ря, от­быв по­ло­ви­ну сро­ка.

На­хо­дясь вда­ли от ду­хов­ных чад, ар­хи­манд­рит Гав­ри­ил под­дер­жи­вал их мо­лит­вен­но, не остав­лял без пас­тыр­ско­го по­пе­че­ния, хо­тя сам на­хо­дил­ся в несрав­нен­но бо­лее тя­же­лом по­ло­же­нии. Он по­сто­ян­но при­сы­лал в сво­их пись­мах на­став­ле­ния и про­по­ве­ди.

​Три­жды су­ди­мый, отец Гав­ри­ил про­был в ла­ге­рях в об­щей слож­но­сти сем­на­дцать с по­ло­ви­ной лет, но ни­ко­гда не жа­ло­вал­ся на ужа­сы ла­гер­ной жиз­ни. О се­бе он по­чти ни­че­го не го­во­рил, хо­тя все зна­ли, ка­кая судь­ба вы­па­ла на его до­лю, а он все это вос­при­ни­мал как ис­пы­та­ние его в ве­ре и люб­ви к Бо­гу. Толь­ко го­во­рил: «На все во­ля Гос­под­ня. Сла­ва Бо­гу за все!» Он непо­ко­ле­би­мо ве­рил в бла­гой Про­мы­сел Бо­жий о каж­дом че­ло­ве­ке, в По­кров Ца­ри­цы Небес­ной над каж­дым из нас, без­ро­пот­но и му­же­ствен­но пе­ре­но­сил стра­да­ния все дол­гие го­ды за­клю­че­ния. По­сле осво­бож­де­ния из ла­ге­ря ар­хи­манд­рит Гав­ри­ил вер­нул­ся в Ме­ле­кесс. Дом его был кон­фис­ко­ван. И он по­шел в цер­ковь, на­де­ясь на доб­рых лю­дей. Мно­гие бо­я­лись при­гла­сить к се­бе ба­тюш­ку. Но вот на­шлась доб­рая ду­ша Ев­до­кия Ва­си­льев­на, ко­то­рая не по­бо­я­лась при­нять от­ца Гав­ри­и­ла, хо­тя до­мик ее был неболь­шой и в се­мье че­ты­ре че­ло­ве­ка.

6 ян­ва­ря 1955 го­да Пре­зи­ди­ум Вер­хов­но­го су­да РСФСР рас­смот­рел жа­ло­бу от­ца Гав­ри­и­ла и по­ста­но­вил: при­го­вор Улья­нов­ско­го об­ласт­но­го су­да от 29 де­каб­ря 1949 го­да и опре­де­ле­ние Су­деб­ной кол­ле­гии по уго­лов­ным де­лам Вер­хов­но­го су­да РСФСР от 23 фев­ра­ля 1950 го­да в от­но­ше­нии Игош­ки­на И.И. от­ме­нить и де­ло­про­из­вод­ство пре­кра­тить, из-под стра­жи осво­бо­дить, пол­но­стью ре­а­би­ли­ти­ро­вать.

На­ча­лись хло­по­ты по по­во­ду кон­фис­ко­ван­но­го до­ма, ко­то­рый вско­ре был воз­вра­щен. В знак бла­го­дар­но­сти к Ев­до­кии Ва­си­льевне и ее се­мье отец Гав­ри­ил при­гла­сил жить в свой дом ее и всю ее се­мью, так как их дом был вет­хим, ска­зав: «Бу­де­те за мной уха­жи­вать, я че­ло­век боль­ной, дол­го не про­жи­ву, а дом под­пи­шу на вас». Так он и сде­лал.

Ба­тюш­ка вер­нул­ся по­сле ла­ге­ря имен­но в Ме­ле­кесс, как он сам го­во­рил, мо­лить­ся за сво­их вра­гов, стро­го сле­дуя за­по­ве­дям Бо­жи­им. Пас­тырь, ко­то­ро­му бы­ло свой­ствен­но пол­ное са­мо­от­вер­же­ние ра­ди ближ­не­го, без­гра­нич­ная лю­бовь к несчаст­ным, боль­ным, ду­шев­но и те­лес­но страж­ду­щим, не знал по­коя ни днем ни но­чью и еще при жиз­ни был про­слав­лен Бо­гом да­ром про­зор­ли­во­сти и ис­це­ле­ния.

По­сле осво­бож­де­ния, по­ка поз­во­ля­ло здо­ро­вье, ар­хи­манд­рит Гав­ри­ил несколь­ко раз бы­вал в Москве. Очень скор­бел о том, что хра­мы, в ко­то­рых он слу­жил, бы­ли за­кры­ты и там ца­ри­ли мер­зость и за­пу­сте­ние.

По­сле ла­ге­ря отец Гав­ри­ил не слу­жил в церк­ви из-за сла­бо­го здо­ро­вья, слу­жил Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию у се­бя до­ма.

В вос­кре­се­нье 18 ок­тяб­ря 1959 го­да ба­тюш­ка от­слу­жил Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию, при­ча­стил­ся Свя­тых Хри­сто­вых Тайн. Как и все­гда, во вре­мя «Те­бе по­ем» очень силь­но пла­кал. В те­че­ние дня мно­го пи­сал, ве­че­ром от­слу­жил все­нощ­ную. По­сле нее вы­шел на ули­цу немно­го по­гу­лять, за­тем был ужин, но ко­гда ему при­нес­ли еду, он по­про­бо­вал две лож­ки и от­ка­зал­ся. По­про­сил про­чи­тать ака­фист «Иису­су Слад­чай­ше­му», слу­шал ле­жа, и вдруг стал го­во­рить: «Грудь да­вит и тя­же­ло ды­шать».

Пред­чув­ствуя смерть, по­про­сил про­чи­тать «Ка­нон при раз­лу­че­нии ду­ши от те­ла». Стал про­щать­ся со все­ми, ве­лел кре­стить его с го­ло­вы до ног, оки­нул взгля­дом все че­ты­ре сто­ро­ны све­та и по­чил, как бы ти­хо за­снув.

Отец Гав­ри­ил был по­хо­ро­нен на го­род­ском клад­би­ще. 5 (18) ок­тяб­ря 2000 го­да со­сто­я­лось об­ре­те­ние мо­щей пре­по­доб­но­ис­по­вед­ни­ка Гав­ри­и­ла, ко­то­рые ныне по­ко­ят­ся в Ни­коль­ском со­бо­ре го­ро­да Ди­мит­ров­гра­да.

Иеромонах Гавриил (Гур)

​22 января 1925 года он был пострижен в монашество в Николаевском кафедральном соборе в городе Баку с именем Гавриил, а 6 ноября того же года рукоположен во иеродиакона епископом Прикаспийским и Бакинским Арсением к кафедральному собору. С 4 марта 1929 года иеродиакон Гавриил стал служить в Благовещенской церкви в Павловой Слободе Воскресенского района Московской области. В октябре 1929 года в Дорогомиловском кафедральном соборе Москвы он был рукоположен во иеромонаха епископом Орехово-Зуевским Питиримом к Успенской церкви села Левкиево Шаховского района Московской области. Сразу же, по приезде в село, отец Гавриил наладил благоговейное богослужение. Он крестил родившихся младенцев, зачастую не спрашивая, имеют ли родители на руках документы об их рождении. 31 декабря 1929 года состоялось заседание сельсовета, на котором обсуждалась деятельность священника. Был поставлен вопрос о запрещении ему хождения по селу с молебнами.

​8 января отец Гавриил был арестован за якобы контрреволюционную пропаганду в проповедях. Во время следствия он содержался в Бутырской тюрьме. 13 февраля 1930 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило иеромонаха Гавриила к трем годам заключения в концлагерь, и он был отправлен в Печерские лагеря. Вернувшись из заключения в 1933 году, он был направлен служить в Вознесенскую церковь в селе Рахманово Пушкинского района, а затем переведен в Никольский храм в Савинской Слободе Звенигородского района, где ему пришлось прослужить всего один месяц, так как советские власти отказались его прописывать.

Отец Гавриил уехал в Клинский район и служил в Троицкой церкви села Бирева, Одигитриевской — села Воронина и Николаевской — села Голенищева. Все переводы были связаны с опасением нового ареста. 10 июня 1936 года иеромонах Гавриил оставил службу в храме и устроился работать электромонтером на Клинский стекольный завод, здесь он проработал до 3 февраля 1937 года.

По уходе с завода был направлен священноначалием в Знаменский храм в село Лисинцево Наро-Фоминского района. 22 июня 1937 года был переведен в храм святых апостолов Петра и Павла в селе Лыткарино Ухтомского района; здесь ему пришлось прослужить совсем недолго ввиду надвинувшихся грозных гонений. Иеромонах Гавриил был арестован 29 сентября 1937 года и допрашивался в течение месяца.

​— Ваше отношение к советской власти? — спросил его следователь.

​— Мое отношение к советской власти лояльное.

— В каких же целях вы распространяли ложные провокационные слухи о якобы имеющемся в СССР гонении на религию и духовенство?

— Нет, таких слухов я не распускал.

​— Следствию известно, что вы распространяли контрреволюционные провокационные слухи о якобы имеющемся голоде в колхозах. Вы это подтверждаете?

— Это я отрицаю.

— Вы продолжаете давать ложные показания, за антиколхозную агитацию вы задерживались милицией. Следствие предлагает дать правдивые показания.

— Что мог, все дал, больше дать не могу.

​Был вызван лжесвидетель, который показал, что был у священника дома три раза и может засвидетельствовать, что иеромонах Гавриил «человек, антисоветски настроенный», что относительно новой конституции он говорил: «Эта новая конституция сейчас нам никакой пользы не приносит, она написана только на бумаге для обмана народа. Новая конституция, а расстрелов стало больше, ждать хорошего от этой новой конституции нам не приходится, — наоборот, на нас стало больше гонения».

​13 ноября 1937 года следствие было закончено. 17 ноября тройка НКВД по Московской области приговорила отца Гавриила к расстрелу за «контрреволюционную фашистскую агитацию и распространение слухов о голоде». После приговора он был перевезен в Бутырскую тюрьму в Москве. 19 ноября 1937 года был расстрелян и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой. Причислен к лику святых Новомучеников Российских постановлением Священного Синода 12 марта 2002 года.

Священномученик Димитрий, архиепископ Можайский

​Вскоре у отца Иоанна умерли жена и дети. Оставшись один, он уехал из Тамбовской губернии и в 1894 году поступил в Московскую Духовную академию. Поскольку он уже был священником, его чаще всего и приглашают служить в мурановский храм – Спасский храм усадьбы «Мураново». Со временем он стал близким человеком в семье Тютчевых. Отношения не прервались и после окончания академии. Почти ежегодно бывал он на престольном храмовом празднике и как законоучитель 4-ой Московской гимназии, и после принятия монашества как архимандрит и настоятель храма Двенадцати апостолов в Кремле.

По окончании ее в 1898 году со степенью кандидата богословия он был назначен законоучителем 4-й Московской гимназии и священником гимназической церкви.

​10 апреля 1899 года митрополит Московский и Коломенский Владимир (Богоявленский) поставил иерея Иоанна настоятелем Благовещенской церкви при гимназии. В том же году Педагогическое общество при Императорском Московском университете избрало его своим действительным членом, а отделение Педагогического общества по вопросам религиозно-нравственного образования и воспитания избрало его своим секретарем.

​4 августа 1902 года Мураново впервые посетил архиерей, епископ Дмитровский Трифон (Туркестанов, 1861-1934). В числе встречавших владыку и сослужащих ему был и отец Иоанн Добросердов.

6 мая 1908 года за заслуги по духовному ведомству он был награжден наперсным крестом. В это время митрополит Московский Владимир пригласил отца Иоанна к себе и сказал: «Отец Иоанн, у нас в основном два пути: семейный путь и монашеский. Семейный путь для вас закрыт. Я вам советую принять монашество». Отец Иоанн согласился и в декабре 1908 года в Смоленской Зосимовой пустыни Московской епархии был пострижен епископом Трифоном в монашество с наречением ему имени Димитрий, возведен в сан архимандрита и назначен синодальным ризничим и настоятелем церкви Двенадцати апостолов в Кремле.

​В 1909 году архимандрит Димитрий был назначен наблюдателем послушнических школ ставропигиальных монастырей. В 1910 году его избрали в действительные члены церковно-археологического отдела при Обществе любителей духовного просвещения. В это время он был также действительным членом Попечительства над учащимися в Москве славянами Санкт-Петербургского славянского благотворительного общества.

​18 мая 1914 года в Успенском соборе Кремля архимандрит Димитрий был хиротонисан во епископа Можайского, викария Московской епархии и назначен настоятелем Савино-Сторожевского монастыря. С того же года он стал исполнять обязанности заведующего богословскими педагогическими курсами в Москве. Тогда же на него было возложено главное руководство и наблюдение за изданием научного художественно-иллюстрированного описания Патриаршей ризницы.

​В 1921 году преосвященный Димитрий был назначен епископом Ставропольским. Обновленцы в Ставропольской епархии одержали почти полную победу над православными, которые лишились большинства приходов. Одной из причин этого было массовое уничтожение духовенства в эпоху гражданской войны в 1918-1921 годах. Под натиском обновленцев епископ Димитрий был вынужден покинуть епархию и переехать в Москву.

​В 1922 году православные Тамбовской епархии вели упорную борьбу с обновленцами. На первых порах обновленцам в некоторых городах удалось захватить большинство храмов. В городе Козлове к обновленцам отошло четырнадцать храмов, только два храма остались православными. Православный народ, однако, обновленческие храмы не посещал, а ходил в мужской Троицкий монастырь, расположенный в трех километрах от города. После освобождения в 1923 году Патриарха Тихона из заключения епархиальный совет города Козлова направил в Москву своих представителей с просьбой назначить к ним православного архиерея.

​26 сентября 1923 года преосвященный Димитрий был назначен епископом Козловским, викарием Тамбовской епархии и временно управляющим Тамбовской епархией. После приезда преосвященного Димитрия в город обновленцы принесли покаяние и все храмы за исключением одного перешли к православным. Преосвященный Димитрий служил во всех храмах города; он был прекрасным проповедником. С течением времени его популярность среди православных все более возрастала. Обновленческому движению в епархии грозило полное поражение.

​Уполномоченный Тамбовского отдела ОГПУ по Козловскому уезду писал: «Во главе тихоновского движения в городе Козлове и уезде, а также всей Тамбовской губернии стоит епископ Димитрий, очень хитрый и осторожный человек, пользующийся громаднейшим авторитетом среди верующих, а в особенности у кулаков и темного элемента.

​Епископ Димитрий очень хитро проводит политику назначения своих попов на места, занятые попами-обновленцами, то есть попу, обращающемуся к нему за назначением, он предлагает идти в село и достать от группы верующих протокольное постановление о желании иметь посланного епископом Димитрием попа в приходе; конечно, при таком подходе к делу посланному попу ничего не остается делать, как вести агитацию против находящегося в приходе попа, обвиняя его в еретичестве, коммунизме и тому подобном.

​Со времени упразднения Епархиального управления вся полнота власти перешла в руки епископа Димитрия… которому… подчиняются попы, так как иначе неподчиняющийся при помощи агитации посланных Димитрием попов рискует потерять место и превратиться в еретика. Благодаря авторитетности и политике Димитрия, тихоновское движение в городе Козлове и уезде растет не по дням, а по часам. Громаднейшим злом для обновленческого движения являются также монахи, назначение которых Димитрий отрицает, ссылаясь на то, что и здесь он ни при чем, так как монахи опять-таки являются избранниками народа. Возвращение Пятницкой города Козлова церкви по распоряжению ВЦИКа тихоновцам от обновленцев дало возможность еще более поднять головы тихоновцам и еще более укрепить свой авторитет, в частности авторитет епископа Димитрия… А всего духовенства, последователей бывшего Патриарха Тихона, в городе Козлове и уезде имеется до 90%. В области работы среди духовенства нами приняты следующие меры: производится… срочный учет всего духовенства, принимаются меры к расторжению договоров групп тихоновского толка в пользу обновленцев…

​Предполагается создание Епархиального управления с равным процентом тихоновцев и обновленцев…»

Великим постом 1925 года епископа Димитрия стали часто вызывать на допросы в ОГПУ. Иногда после допросов он сразу шел в храм, где его ждали, чтобы начать богослужение. Власти настаивали, чтобы владыка покинул Козлов, но он отказывался. Ему стали угрожать заключением. В конце концов он, ссылаясь на болезнь сердца, попросил власти отпустить его в Египет для лечения. Ему был выписан заграничный паспорт, и он отправился в английское посольство в Москве, чтобы получить разрешение на въезд в тогдашнюю английскую колонию. Благополучно оформив все документы, преосвященный Димитрий на следующий день отправился в Сергиев Посад, чтобы попрощаться с Александром Дмитриевичем Самариным, бывшим когда-то обер-прокурором Святейшего Синода, с которым владыка был в дружеских отношениях. На пути к дому Самарина его остановил верховой, и епископ был арестован.

​Из тюрьмы в Сергиевом Посаде он был отправлен в тюрьму на Лубянку в Москве, где пробыл неделю, а затем с приказанием ехать в Козлов был освобожден. В Козлове его арестовали и препроводили в Тамбов. В Тамбове епископ Димитрий был освобожден из тюрьмы и уехал в Москву, где ему довелось на всенощной накануне празднования памяти великомученицы Екатерины сослужить Местоблюстителю Патриаршего Престола митрополиту Петру.

Для Местоблюстителя это была последняя служба, через три дня он был арестован. В 1926 году епископ Димитрий служил в московских храмах и в Подмосковье. В июле 1926 года владыку вызвал к себе уполномоченный ОГПУ Тучков и потребовал, чтобы он покинул столицу. Сославшись на больное сердце, владыка сказал, что уедет в Кисловодск. Перед отъездом епископ Димитрий пошел к заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию (Страгородскому), который, ввиду чрезвычайных обстоятельств по управлению Церковью в условиях беспрестанных гонений, разделил Ставропольскую епархию на две и поручил епископу Димитрию управление новосозданной Пятигорской епархией.

​Владыка поселился в Кисловодске, где снимал комнату в районе, который назывался Рябова Балка, на окраине города за железнодорожным вокзалом, неподалеку от Пантелеимоновской церкви, в которой он часто служил.

14 апреля 1932 года епископ Димитрий был возведен в сан архиепископа.

​23 марта 1934 года назначен архиепископом Можайским, викарием Московской епархии. В Москве владыка поселился в сторожке при Ильинской церкви на Большой Черкизовской улице, где и жил до ареста.

​Архиепископ Димитрий был арестован 29 сентября 1937 года и заключен в Бутырскую тюрьму. Сразу же после ареста начались допросы, которые 9 октября были оформлены в виде протокола и подписаны архиепископом.

Архиепископ Димитрий не признал себя виновным и не согласился кого-либо оговорить.

– Следствие располагает данными, что вы среди окружающих заявляли о том, что в СССР существуют гонения на религию и духовенство. Вы это подтверждаете? – спросил следователь.

– Я это не подтверждаю, и об этом я никому не заявлял, – ответил архиепископ.

– Следствию известно о том, что вы распространяли контрреволюционные провокационные слухи, что якобы митрополит Петр расстрелян советской властью. Откуда вам это известно?

– Мне известно от митрополита Сергия (Страгородского) о том, что митрополит Петр в декабре 1936 года умер в ссылке, а о расстреле его я ни от кого не слышал и таких слухов не распространял.

Вместе с архиепископом Димитрием были арестованы архимандрит Амвросий (Астахов), игумен Пахомий (Туркевич), диакон Иоанн Хренов, монах Варлаам (Ефимов), инокиня Татьяна (Бесфамильная), миряне Николай Рейн, Мария Волнухина и Надежда Ажгеревич.

​21 октября архиепископ Димитрий (Добросердов), архимандрит Амвросий (Астахов), игумен Пахомий (Туркевич), диакон Иоанн Хренов, инокиня Татиана (Бесфамильная) и миряне Николай Рейн, Мария Волнухина и Надежда Ажгеревич были расстреляны на полигоне Бутово под Москвой и погребены в общей безвестной могиле.

 

Составитель игумен Дамаскин (Орловский)

«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Сентябрь-Октябрь» Тверь, 2003 год, стр. 129-149.

 

Тропарь священномученика Димитрия, глас 3:

Церкве Русския столпе непоколебимый, / благочестия правило, / жития евангельскаго образе, / священномучениче Димитрие, / Христа ради пострадавый даже до крове, / Егоже моли усердно, / яко Начальника и Совершителя спасения, /

Русь Святую утвердити в Православии // до скончания века.

Кондак священномученика Димитрия, глас 2:

Восхвалим, вернии, / изрядного во святителех / и славного в мученицех Димитрия, / Православия поборника и благочестия ревнителя, / земли Русския красное прозябение, / иже страданием Небес достиже / и тамо тепле молит Христа Бога //

спастися душам нашим.

Величание:

Величаем тя, / священномучениче Димитрие, / и чтим честная страдания твоя, / яже за Христа // во утверждение на Руси Православия // претерпел еси.

Священномученик протоиерей Александр Парусников

Память 3 ноября по ст.ст. / 16 ноября по н.ст.

Священномученик протоиерей Александр Парусников родился в 1891 году в семье священника Казанской церкви села Алёшино в Московской губернии. Окончил Рижское духовное училище и Вифанскую Духовную Семинарию. После окончания Семинарии женился на Александре Ивановной Муравьевой, дочери протоиерея города Дмитрова — отца Иоанна Муравьева, известного своей благотворительностью. В семье Парусниковых впоследствии родилось шесть детей.

В 1913 году Александр Парусников был рукоположен во диакона и затем во священника, и назначен настоятелем храма в селе Большое Ивановское. А матушка Александра Ивановна в этом же селе стала работать учителем в сельской школе.

Отец Александр много служил, окормлял многочисленную паству, однако революция 1917 года резко оборвала мирное течение жизни этого прихода. Войну, голод, произвол властей вполне испытала на себе и священническая семья Парусниковых. С 1918 по 1921 год отца Александра периодически привлекали к так называемым «тыловым работам», в 20-х годах семья священника была лишена избирательных прав, и, следовательно, лишена прав на любую социальную поддержку государства.

В 1924 году отец Александр был назначен настоятелем Знаменской церкви в селе Кузьминское и вскоре возведен в сан протоиерея.

В 1929 году отца Александра арестовали и он некоторое время провел в тюрьме. Освободившись, священник продолжил свое служение в Знаменской церкви.

Служение отца Александра в 30-ые годы можно без преувеличения назвать пастырским подвигом. Несмотря на непосильные налоги, преследования со стороны властей, отсутствие клира, он регулярно совершал богослужение. Часто ему приходилось служить одному в пустом храме. В эти годы храм ограбили, украли серебряные богослужебные сосуды. После этого случая отец Александр стал забирать сосуды домой.

Наступление на храм продолжалось, и уже незадолго до закрытия, примерно в середине 30-х годов, с него были сброшены колокола. Отец Александр, как благочинный, много ездил по селам района. В те годы большинство храмов были закрыты, и он духовно окормлял эти приходы. В 1934 году многодетную семью Парусниковых выселили из дома. Их приютила прихожанка — Наталия Николаевна Демидова. Отец Александр продолжал посещать те приходы, в которых были арестованы священники, и на свой страх и риск совершать там богослужение и различные требы.

В 1937 году, за две недели до ареста, отца Александра забрали в НКВД и предложили стать осведомителем. Он решительно отказался, хотя прекрасно понимал, к каким это приведет последствиям. Когда сотрудники НКВД пришли с ордером на арест, священника дома не оказалось, так как он поехал прощаться с родными, поэтому его арестовали утром на следующий день.

На допросах следователи пытались добиться от священника признания в контрреволюционной деятельности и антисоветской агитации. Отец Александр стойко и мужественно держался на допросах, никого не оговорил и не признал себя виновным ни по одному пункту обвинения. «Я говорил только о том, что надо молиться Богу и быть честным тружеником», — отвечал он на вопросы сотрудника НКВД.

Протоиерея Александра Парусникова «за контрреволюционную деятельность» приговорили к расстрелу, приговор привели в исполнение в группе других осужденных на Бутовском полигоне под Москвой 16 ноября 1937 года.